В 1967 г. культурная деятельность в Болгарии именовалась термином „фронт культуры”. Проводится Первый конгресс болгарской культуры, а идеологические догмы заставляют создавать произведения по заказу в литературе и остальных видах искусства. В 60-е годы, все же, был осуществлен первый прорыв современного искусства в иначе монополизированном идеологическими домыслами пространстве. Так в 1967 г. выходят такие произведения как “Вершины” Константина Константинова, “Фрагменты” Атанаса Далчева и “Дикие рассказы” Николая Хайтова, ставшие как бы новой волной, что сразу почувствовалось. В рецензиях к „Диким рассказам” говорится, что из них исходит “буйная и пьянящая жизненность”, “неудержимая болгарская сила”, “внутренняя, глубоко скрытая и покоряющая чистота”.

Николай Хайтов попал в литературу случайно. По профессии он был инженером-лесоводом. Уволенный по дисциплинарному взысканию, он был исключен из рядов компартии. Приговорен к 8 годам лишения свободы строгого режима, что было отменено после двух лет обжалования. И все это время как-то пытался прокормить семью. Потому начал писать очерки и репортажи, затем вышел его первый рассказ, последовали второй, третий… Идея объединить рассказы в один сборник родилась позже. В его дневниках еще в 1960 г. можно прочесть: „Составил „производственный” план… „Родопских легенд”. Они должны быть похожими на рассказы типа „Старопланинских легенд” классика болгарской литературы Йордана Йовкова, хотя, может, и не столь увлекательные. Идея все еще вынашивается, должно быть что-то легендарное: любовь, сатанинская сила, подвиг во имя детей”.

Как именно работал писатель над созданием своего шедевра? В передаче звучит описание, сохранившееся в „Золотом фонде” БНР:

„Мой способ работы следующий. Во время поездок я веду разговоры, знакомлюсь с разными историями и событиями, какие происходили. Немало сделано описаний моей родной деревни, монастыря, города Смолян. Это услышанные в разных местах случаи и события. Все заношу в записную книжку. И оставляю на год-два, не прикасаюсь. Бывают вещи, к которым постоянно хочется прикоснуться, они постоянно напоминают мне о себе. В них явно есть скрытая энергия. Это постепенно дает эмоциональный толчок. Тогда я начинаю воображать, додумывать, упорядочивать, подыскивать финал, утрясать, в общем. Так с течением времени рассказ оформляется, а его написание это дело пяти-шести дней”. Сборник „Дикие рассказы” был мной написан, в сущности, за 5 месяцев. Но эти рассказы долго обдумывались и переживались до этого. А само написание дело техническое. Вот таким образом идет процесс, что-то снаружи меня будоражит, зажигает. Должна быть какая-то идея, нечто красивое, что способно восхитить. Обычно это пробуждает чувственность. После оформления идеи, начинаю писать. Любопытно, что, прежде всего у меня рождается финал. Сам рассказ же может начаться с любого места. И прервать его можно, где хочется. Но написан он должен быть так, чтобы идея внушалась художественным путем. В строительстве это называют „свертыванием купола”. Ведь при строительстве церкви вверх идут прямые, элементарные стены. А вот при создании купола, начинается его постепенное свертывание. Даже становится грустно, ведь предстоит финал. Примерно такова и модель написания всех произведений, автором которых прихожусь я”.

В “Диких рассказах” представлены “исчезающие обычаи и нравственность, уходящие всплески страстей человеческих и человеческие взаимоотношения”, - писал литературный критик Йордан Василев. Приветствованный читателями и прессой сборник имел категорический успех, а изгнанный некогда из рядов партии и бывший зек Хайтов стал лауреатом Димитровской премии в 1969 г. Затем после событий в Чехословакии начался период „очищения” системы. По прошествии 7 лет после выхода книги Хайтова вспыхнула острая полемика и начался накат „научной критики” по поводу того, что „нравственные устои книги попросту сомнительны”. В следующие годы этим страстям было суждено утихнуть, а „Дикие рассказы” так и не удалось „одомашнить по социалистически”. Потому они, вероятно, и остались одними из лучших произведений той нелегкой эпохи в современной болгарской литературе.

Перевод Петра Григорьева