В общественном пространстве называют Аделину Банакиеву «женщиной-огнем», причем со всеми на то основаниями. Она всегда готова первой протянуть руку каждому, кто нуждается в помощи. Например, ребенку, у которого нет обуви, чтобы пойти в школу, или же проживает в старой машине, заброшенной на улице. И, несмотря на то, что, как правило, общество считает, что о разрешении проблем, заброшенных детей, например, должны заботиться институты государства, она это правило не только не принимает, но и регулярно нарушает.

Сотни раз ей приходилось сталкиваться с бездушием государственных чиновников, для которых дети – это всего лишь какие-то цифры в бюджете, который государство выделило на заботу про них. Тем не менее, Аделина ни на минуту не в состоянии примириться с коррупцией в социальной сфере и не перестает требовать помощи и разглашать правду о так называемых детях из институтов. Эта женщина, которая непрестанно борется с закостеневшими, можно сказать, даже порочными моделями государственной «заботы», не находит ничего унизительного в том, чтобы просить о деньгах, когда надо помочь нуждающемуся ребенку. Она утверждает, что действующие в нашем государстве законы, в целом, не поощряют идею, чтобы фирмы и частные лица развивали благотворительность. Ну а там, где государство отказывается принять свои обязанности, про заботу о ближних должны призадуматься думающие и чувствительные к проблемам граждан, к которым именно и обращается за помощью Аделина Банакиева.

Вполне случайно лет семь назад ей пришлось столкнуться с нищетой, в которой проживала семья с тремя детьми в Софии. С тех пор она научилась стучаться в двери институтов, а борьба за социальную справедливость стала неотъемлемой частью ее судьбы:

«Тогда я даже и не задумалась, просто случилось так, что 11-летний ребенок впал в обморок прямо у меня на глазах на автобусной остановке, – вспоминаетАделина. – Оказалось, что ребенок этот так сильно проголодался, что потерял сознание от постоянного недоедания, а врачи констатировали диагноз гипогликемия. Тогда я стала разыскивать его родителей, потому что ребенка было необходимо госпитализировать. Оказалось, что этот ребенок живет вместе со своим братом и сестрой, которым было соответственно 4 и 6 лет, в старой машине, заброшенной на парковке в столичном районе Горубляне. Справка показала, что формально эти дети посещают детский сад и школу. Я была очень разочарована тем, что мне так и не удалось убедить служителей местной школы сигнализировать о ситуации социальные службы, так чтобы обеспечить этим детям лучшие бытовые условия. Это оказалось серьезной проблемы ввиду того, что существование школ в небольших населенных пунктах зависит напрямую от числа зачисленных в них детей, так что они бояться отчисления даже одного ребенка. В данном случае оказалось, что важно только число, но не и реальный ребенок и его образ жизни. Директор школы напрямую заявил, что сокращение числа обучаемых детей может вызвать закрытие всей школы. И все это, несмотря на обнаруженную мной информацию, что мать этих детей страдает тяжелым психическим заболеванием, отец – алкоголик, и они живут практически на улице, что ничего хорошего им не вещает. Тогда я лично сигнализировала социальные службы, и обратилась за помощью ко всем друзьям и просто знакомым людям, которые могли бы проявить понимание к проблеме. И мне было очень трудно убедить соответствующие службы в том, что эти дети срочно нуждаются в защите. Еще труднее оказалось разместить этих детей в «SOS детские деревни», которые тогда финансировались напрямую из главного офиса организации в Австрии. Причем речь шла не об одном, а сразу о трех детях. Вот тогда и началась моя битва в помощь детям из проблемных семей, забытых институтами».

«К сожалению, с тех пор ситуация нисколько не улучшилась», – говорит Аделина, удивляясь, почему одинарный случай лишения родительских прав болгарской семьи в Норвегии вызвал столь оживленные дебаты в общественных кругах, тогда как несравнимо более тяжелые проблемы остаются незамеченными.

«После того, как наступила так называемая деинституционализация заброшенных детей, которую мы первоначально приветствовали, оказалось, что это не самый подходящий вариант для нас здесь и сейчас. Мы оказались нисколько не подготовленными к такому изменению – как общество, так и Государственное агентство по защите детей. После закрытия этих социальных институтов, дети оказались преимущественно в экономически бедных районах и, соответственно, они стали как бы средством для промысла семей, обеспечивающих им приемную заботу. При этом дети, которые до того были размещены в таком прекрасном месте, с отлично устроенной инфраструктурой, каким был «SOS поселок» в селе Дрен, также были выведены. В результате их вместе с приемными матерями поселили в панельные дома перникского жилого района «Изгрев». Причем с таким развитием событий примирились и люди из фонда «SOS Болгария», с чем я категорически не согласна. И я продолжаю задаваться вопросом, кому было нужно перевести этих детей в панельный дом после того, как специально для них были созданы такие прекрасные условия и специальная инфраструктура. Ныне поселок в селе Дрен пустеет, а дети сталкиваются с огромными трудностями в Пернике. Я, кончено, продолжаю делать все, что в моих силах, собираю для них одежду и другие дарения, но этого не достаточно. Потому что наша страна все больше нуждается в разумных думающих людях с гражданской совестью, которые не боялись бы, требовать от государственных институтов отчета».

Перевод Вили Балтаджияна